Кадры для «нано»

Газета «Поиск»
Аркадий Соснов

О плюсах и минусах советской высшей школы, планах подготовки капитанов наноиндустрии к 2015 году и образовательной концепции РОСНАНО, рассказывает генеральный директор госкорпорации Анатолий Чубайс

— Анатолий Борисович, вы закончили Ленинградский инженерно-экономический институт. Вы довольны своим высшим образованием?

- Чрезвычайно. Считаю, что это один из выпавших мне счастливых билетов. В то время, когда я учился, сама концепция инженерно-экономического образования считалась спорной. Но полученное образование мне в жизни колоссально помогало, причем на разных этапах работы – в правительстве, в РАО ЕЭС, и тем более помогает в РОСНАНО.

Другое дело, что настоящего, серьезного разговора о проблемах советской экономики не было ни у нас в инженерно-экономическом, ни в других ВУЗах Ленинграда и страны. И в тех реалиях быть не могло. Вести такой разговор можно было лишь полулегально, к примеру, уехав на семинар вглубь Карельского перешейка.

—Но даже в условиях той политической системы возникали прорывные «точки роста», одной из которых был семинар молодых экономистов-реформаторов?

— И семинар и вся наша школа возникли не благодаря, а вопреки. На первом этапе нас было трое, потом появился четвёртый. Пятого и шестого я искал примерно год. Системный поиск в сорока питерских ВУЗах – от моего родного Ленинградского инженерно-экономического института, Финансово-экономического института до Института советской торговли и Театрального - дал лишь двух человек. А больше и не было! Правда, один из них сейчас работает министром финансов. Другой - председатель Центробанка России. Не было нормальной научной среды. Уровень экономической мысли в стране был низким, а в Ленинграде – катастрофически низким. Потому и кадровый голод так сильно ощущался.

— А прорывы в советской физической науке тоже случались не благодаря, а вопреки?

— Всякий раз надо смотреть, в чём природа явления. Конечно, фантастическая мощь советской физической школы, у истоков которой стоял академик Иоффе, подкреплялась задачами оборонного характера. Нам нужна была атомная бомба. Когда государство говорит ученым: «Денег – сколько хотите. Заводы - где угодно. Людей - сколько надо», то концентрация ресурсов такого масштаба дает прорывы, которые мы и сегодня ощущаем. Без Иоффе, наверное, не было бы Алфёрова. А без Алфёрова – его учеников во главе с Максимом Одноблюдовым из компании «ОптоГан», которые сейчас при поддержке РОСНАНО открыли в Санкт-Петербурге серийное производство светодиодов. Очень правильные ребята. Но корни этой разработки еще те, оборонные.

— Получается, что тенденции развития образования и науки в стране были предопределены не внутренней логикой, а политической системой?

— В очень значительной степени. Возьмите гуманитарные науки: от политэкономии социализма до научного коммунизма. Какой мог быть «прорыв» в этой сфере, понятно. Назовите мне советских экономистов мирового класса. Леонтьев, Кондратьев, Канторович. Список завершился. О чем говорить, если целая наука – кибернетика была объявлена «продажной девкой империализма». Почему? Потому, что один из ее ключевых постулатов звучит следующим образом: есть субъект управления и есть объект, есть прямое воздействие и есть обратная связь. Это полностью противоречит марксистско-ленинской теории взаимосвязи производительных сил и производственных отношений. Так что расправа с кибернетикой была не случайной. Только платой за нее стал провал СССР и других стран социализма в сфере электроники и информационных технологий. И это несмотря на выдающиеся достижения наших математиков и программистов.

Так что анализировать советскую науку без идеологической компоненты, которая предопределяла либо расцвет, либо крах того или иного направления, невозможно.

— При всех издержках идеологии, советское образование считалось лучшим в мире. Разделяете вы это мнение? Или сейчас, когда мы достаточно много знаем о других образовательных системах, оценки изменились?

— Я не являюсь экспертом в образовательной тематике, и мне сложно давать оценки на этот счет. Функция РОСНАНО – не наука и не образование, а бизнес.

Моя личная точка зрения - период восторгов по поводу советской системы образования, как и полного ее отрицания, прошел. Можно спокойно и трезво оценить и ее плюсы, и минусы. И, как всегда, недостатки — это продолжение достоинств. В плюсах – системность, классический характер знаний, фундаментальный подход к структурированию преподавания. Академизм – важная позитивная особенность советской школы, переходящая в систему высшего образования. Но из него произрастают и недостатки. И прежде всего, «заточенность» на восприятие, а не на креатив. Основной интеллектуальный вектор идёт от учителя к ученику, от профессора к студенту, а не наоборот, что сказывается на способности критически мыслить, оценивать новое знание. Мы привыкли, что если преподаватель, учитель, начальник (цепочка одна) выдает сентенции, то наша задача их заучить и запомнить. Нас не учили соотносить их с иной, в том числе собственной системой представлений, вести дискуссию, профессионально оппонировать. Мне кажется, этот глубинный недостаток советского образовательного процесса не изжит и до сих пор.

В американской системе образования все ровно наоборот. То, что у нас было достоинством (академизм, фундаментальность) – у них недостаток. Она гораздо больше заточена на динамизм, диалог, конкретную цель, чем на передачу накопленных человечеством знаний.

— Другими словами, ориентирована на практику?

— О практике — отдельный разговор. Недавно я поучился в MIT (Massachusetts Institute of Technolodgy - Массачусетский технологический институт, США). И хотя узнал массу нового и полезного, был огорчен, мягко говоря, не очень высоким методическим уровнем преподавания. Мои учителя - профессор Пузыня и профессор Казанцев - меня убили бы, если бы я так читал лекции.

Но с другой стороны, посмотрите, кто у них в лекторах. Предприниматель, который сделал 20 старт-апов, из них 10 прошли IPO, из них 3 – с рыночной капитализацией под 200 млн долларов.

— Гуру бизнеса…

— Именно. У них цели, принципы, стадии, этапы, функции - все перемешано, терминологически нечетко. Но все эти кейсы очень интересно слушать! А наша высшая школа была оторвана от производства. И нам в ВУЗе очень не хватало таких практических, прикладных, живых знаний. Отсюда, кстати, классическая фраза, обращенная к выпускнику ВУЗа, пришедшему на завод: «забудьте все, чему вас учили в институте».

Я не готов формулировать, что нужно делать. Но очень хотелось бы не потерять академизм нашей системы образования, особенно сейчас, когда скорость устаревания прикладных знаний возросла в разы. В то же время, сохраняя академизм, нужно привнести в систему креатив. А это непростая задача.

— Какова была кадровая ситуация на момент создания РОСНАНО? Я читал, что количество студентов, которых ВУЗы готовили по ключевым направлениям (наноэлектроника и наноматериалы) не превышало 3 тысячи человек.

— Примерно так и было. По-моему, первые реальные выпускники по специальностям, в названиях в которых есть префикс «нано», появились в конце прошлого учебного года. Подготовка учебных планов и программ для них – это, собственно, история двух-трёх последних лет. Так что кадры стали появляться с ростом спроса на них, под конкретные проекты.

Нам пришлось форсировать события. «Нано» или десять в минус девятой метра – это дефинитивный признак, в том числе для образовательной системы. Если ты не умеешь измерять, значит, не сможешь построить технологический процесс, сертифицировать продукцию и т. д. А таких специалистов система не готовила! Поэтому одним из первых шагов по взаимодействию с ВУЗами был запуск на базе МИСИС (Московский институт стали и сплавов) программы подготовки кадров по метрологии.

— В основу концепции образовательной деятельности РОСНАНО легла разработка учебных программ по заказам проектных компаний и подготовка сотрудников по этим программам. Вы не сузили задачу?

— Давайте сразу уточним, что мы не претендуем на выстраивание образовательной системы в России. Нашей задачей в этой сфере является содействие кадровому обеспечению наноиндустрии. Мы начали с самого простого: наноиндустрия состоит из производственных проектов. Каждый или почти каждый – это завод, работающий по новым технологиям. Их абсолютно необходимо подкреплять кадрами нужного профиля. Мне кажется, мы научились их готовить. Для большинства вновь созданных компаний организуем образовательные модули, формируем учебные программы — от краткосрочных до магистерских — и с помощью лучших преподавателей целевым назначением готовим необходимое число специалистов. Делаем это, конечно, на конкурсных началах, а не потому что некий университет хороший и авторитетный. Кстати, кроме ВУЗов конкурсы на разработку двух программ выиграли институты РАН.

Есть и небольшая компонента спонсорской помощи. Скажем, МГУ стараниями профессора Юрия Дмитриевича Третьякова ежегодно проводит очень сильную наноолимпиаду. В разных городах проходят ВУЗовские конференции по нанотематике, которым мы помогали и будем помогать. По нашему заказу в российских городах читается курс лекций по нанотехнологиям для школьников с трансляцией через Интернет.

Все это важная, но фоновая работа. Повторяю, предметная наша ответственность — кадры для предприятий, которые мы строим и открываем.

Например, возвращаясь к «ОптоГану»: сейчас заканчивается первый образовательный модуль по подготовке специалистов в области твердотельной светотехники. Осталось несколько месяцев. Магистранты стажировались в исследовательском центре компании в Дортмунде. Так что персонал завода, что называется «на низком старте».

У нас сейчас 37 подобных программ и модулей, а утвержденных проектов сейчас - более 100. И по большинству из них будем этот образовательный конвейер запускать.

Наряду с подготовкой кадров под конкретные проекты возникает более сложная задача под названием «профстандарт». Существуют образовательные стандарты, утверждаемые Министерством образования и науки РФ, по которым вузы разрабатывают образовательные программы, не всегда сориентированные на потребности рынка труда. А это значит, что работодателю следует влиять на содержание этих программ, формируя запрос на квалификации, которыми должен обладать выпускник. Мы поставили перед собой задачу разработать профстандарты по основным и наиболее распространенным видам трудовой деятельности в наноиндустрии — от наноматериалов до метрологии. Такие задачи в стране по-настоящему почти не решались и, хоть бизнес вечно жалуется, что образовательная система не отвечает его чаяниям, что молодых специалистов приходится переучивать, но он и сам пока не научился формировать свои запросы.

— Год назад один из топ-менеджеров РОСНАНО сказал, что первый вопрос, который Вы задаете ректору любого ВУЗа, звучит так: «Сколько малых предприятий у вас создано?» А второй вопрос: «Сколько малых предприятий вы собираетесь создать?» То есть речь не идет о том, сколько специалистов по нанотехнологиям данный ВУЗ выпускает. Как вы строите отношения с конкретными ВУЗами?

— У нас несколько уровней отношений с ВУЗами. Вопрос о малых предприятиях вполне правомерен, поскольку затрагивает более широкую тему под названием «Российская высшая школа в условиях строительства инновационной экономики».

Спросите ректора, подняв его ночью с постели: «Сколько студентов у вас учится?» Ответ: «12560». «Хорошо. Каков годовой объём НИР?» «Столько-то миллионов рублей». «Понятно. А каков объём продаж бизнеса, который вы создали?» «Что?» «Объём продаж бизнеса, который вы создали?» «Не понял». И лишь с пятой-шестой попытки можно услышать нечто вроде: «А, да, у нас есть небольшое предприятие, правда, это не собственность ВУЗа, но там наши выпускники, мы с ними взаимодействуем». Для справки: объем бизнесов, созданных уже упомянутым MIТ равен 14-му ВВП в мире. Чуть меньше ВВП Испании. ВУЗ работает как целая страна. Причем ВУЗ небольшой, 4000 студентов.

Я считаю, что задачи по запуску «старт-апов» или созданию бизнесов по значимости для российской высшей школы должны быть сопоставимы с задачей под названием НИР, а возможно, и с образовательной миссией. В основном же пока так: первый проректор — по учебной работе, второй — по НИР, ну и где-то в отделе развития есть группа по новым технологиям и там девочка, допустим, Маша собирает отчётность. Разумеется есть и позитивные примеры. Посмотрите на МИЭТ (Национальный исследовательский университет «Московский государственный институт электронной техники»). Объём годовых продаж созданных ими бизнесов 3 млрд. рублей, или 100 млн. долларов! И за инновации отвечает первый проректор!

— Созданных с вашей помощью?

— Нет, мы ещё только пытаемся начать им помогать. Тут надо сказать, что на пути к инновационной экономике еще не преодолён десяток барьеров, и первый — в системе ценностей.

Мой приятель, достаточно крупный венчурист из Бостона, который заканчивал Гарвард (Harvard University) и стал преподавать там в конце 1980-х, рассказывал, что, создавая свои первые старт-апы, был для коллег белой вороной. Представьте среду элитного американского университета: солидные преподаватели, ученые с мировыми именами (нобелевских лауреатов человек 20), а их коллега мелким бизнесом занимается, как говорится «бабки заколачивает». Это вызывало тотальное отторжение!

Зато сегодня в том же Гарварде или в MIT при знакомстве вам говорят: «Я профессор Смит, СТО (chief technology officer - директор по технологиям) трех компаний». Или: «Я профессор Браун, член совета директоров пяти старт-апов». Это уже предмет гордости, а не позора. Мы начинаем этот переход, к сожалению, опоздав на 25 лет, параллельно преодолевая еще и барьеры в системе финансирования, в правовых нормативах функционирования высшей школы.

Вспомните, с каким боем проходил знаменитый закон ФЗ № 217 про малые инвестиционные предприятия ВУЗов и научных организаций. Пробивался через препоны бюджетного кодекса, ограничений права на интеллектуальную собственность и т.д. Закон проломил дыру в стене, но сама стена устояла. Он еще искрит, цепляет за десяток других законов. Ещё ничего не отлажено, и созданные ВУЗами 450 малых предприятий это не итог, а лишь первый рывок в правильном направлении.

- Инновационные менеджеры или инженеры-менеджеры – новый термин появившийся совсем недавно. Это современная модификация инженеров-экономистов, которых когда-то готовил ваш родной ИНЖЭКОН?

Аналогия просматривается. Но, судя по наработанному нами опыту, инновационное предпринимательство - это совсем особый вид предпринимательства. Отличается от обычного, примерно как высшее образование от среднего. Предприятиями, выпускающими продукцию из наноматериалов, надо уметь управлять. Лучше, если этим займутся люди с инженерной подготовкой, но владеющие также компетенциями в области маркетинга наукоемкой продукции, инвестиционной деятельности, бизнес-планирования. И мы по заказу пяти проектных компаний провели конкурс на разработку программы профессиональной переподготовки в сфере инновационного менеджмента.

— И вы намерены замахнуться на подготовку инновационных менеджеров в сфере нанотехнологий?

— И в этой сфере, и шире. Классическая образовательная программа по предпринимательству содержит набор стандартных требований к эффективности, инвестиционной деятельности, менеджменту. Ни одно из них не работает в инновационной сфере. Начиная с deal-flow – управления потоком проектов и заканчивая сроком окупаемости, все они для инновационной сферы формулируются по-другому. Здесь семь из десяти проектов погибают, значит, эффективность оставшихся должна быть впятеро выше. Пока что этому никто не учит.

Я довольно часто бываю в ВУЗах страны — Белгород, Красноярск, Ульяновск, Ставрополь, Воронеж — и всегда спрашиваю, учат ли у них основам инновационного предпринимательства. Как правило, отвечают «нет», в редких случаях — «да». Прошу показать учебную программу, после чего с трудом сдерживаю эмоции. Потому что там такая дичь, безграмотность, абсолютное непонимание предмета, такая невероятная смесь Маркса с Петраковым. Словом, лучше бы они этого не преподавали.

Мне задают резонный встречный вопрос: «А можете рекомендовать учебник?» Именно для этого мы проводим конкурсы на разработку учебных программ по инновационному предпринимательству.

Кстати, 15 декабря мы вручили сертификаты слушателям первой пилотной группы программы «Привлечение дополнительного финансирования и прямых инвестиций в нанотехнологические проекты. Участники этой программы стажировались в ведущих зарубежных центрах повышения квалификации в области финансирования высокотехнологичного бизнеса и привлечения прямых и венчурных инвестиций (Babson College, Бостон, МА, США и MIT, Кембридж, МА, США).

—Заглянем в 2015 год, который обозначен как рубежный для наноиндустрии. Какую долю в ней должны составить специалисты, прошедшие обучение по новым программам, чтобы отрасль была мощной и конкурентоспособной?

— Технологическая новизна этой отрасли диктует два кадровых требования. Во-первых, значительно большая доля кадров высокой квалификации по отношению к обычным – добывающим и даже обрабатывающим отраслям промышленности. Во-вторых, в большинстве случаев их нужно заново готовить. Система будет включать в себя и высшее образование, и послевузовские программы, разработанные и апробированные с нашим участием. Исходя из этого, по моим оценкам, до 60-70% занятых в наноиндустрии в 2015 году должны как минимум пройти программы переподготовки и повышения квалификации, а как максимум – получить специальное образование.